— Расскажите поподробнее, — попросил Вадим. — Я никогда не слышал ни о чем подобном, хотя родился в этом городе.

— Многие не слышали, — бабушка кивнула. — В этом беда вашего поколения. Но молодежь начинает возвращаться к истокам, интересуется тайнами истории.

— Кровавая Графиня… Звучит устрашающе, — сказал он.

— В 1919 году, в самый разгар гражданской войны на всех фронтах, — начала свой рассказ бабушка, — город оказался в эпицентре боевых действий и был окружен со всех сторон. С одной стороны его осадили «зеленые» — отряды атамана Хмары. С другой — войска Нестора Махно. С севера пыталась приблизиться белая Добровольческая армия. В городе же временно были красные, но все знали, что «зеленые» выбьют их из города. Так и произошло. Вскоре отряды атамана Хмары заняли город, отбросив красных на много километров и нанеся им сокрушительное поражение. «Зеленые», хорошо вооруженные, оказались намного сильнее красных. Силы были неравные. Среди союзников Хмары находились отряды нескольких местных атаманов. Они поднялись на волне смутного времени благодаря успешным разбоям и грабежам, что принесло им некоторую известность. Это были жестокие, неполитизированные бандиты, которые все никак не могли определиться, за белых они или за красных. И одним из самых кровавых, серьезных и страшных атаманов был Василий Бурлак, отряд которого стоял в Кривой Балке за городом. Атаман Хмара сделал его своим союзником, закрыв глаза на все его грехи и пообещав полную амнистию ему и всем его людям.

Надо сказать, что лучшего обещания нельзя было придумать для Бурлака. По всем законам — по «красным» ли, по «царским» — за убийства, грабежи и разбой ему полагалась пожизненная каторга или виселица. Но атаман Хмара приблизил его к себе, сделал уважаемым человеком, и Бурлак был готов за него и в огонь, и в воду. Вместе с войсками атамана Хмары отряды Бурлака вошли в город.

Тогда в городе вольготно чувствовали себя члены дворянских семей, бежавших из Москвы и Санкт-Петербурга. Здесь проживала одна графская семья, в которой была единственная дочь. Звали ее Евгения. И вот эта Евгения на одном из балов, где присутствовали все старшие командиры и соратники атамана Хмары, познакомилась с Василием Бурлаком.

Графиня Евгения вовсе не была молоденькой девушкой только что из пансиона благородных девиц. Во-первых, ей было сорок пять лет. Во-вторых, она была замужем за белым офицером тоже из знатного дворянского рода. В-третьих, она была матерью малолетней дочери. Потомственная аристократка из очень знатного рода, она была роскошной, очень красивой, чувственной женщиной. Бурлаку было тридцать два года. За всю свою жизнь он не видел подобной женщины. Она ослепила его, вскружила голову и сама потеряла голову от этой внезапной любви. Между ними разгорелся настолько страстный и бурный роман, что скрывать его не было никакой возможности. О них судачило все общество. И в конце концов графиня Евгения забрала дочь, бросила мужа и ушла к Бурлаку.

Между тем отношения с атаманом Хмарой у Бурлака стали портиться. Скорей всего, шла борьба за деньги и за власть. К тому же, красные, собравшись с силами и пополнив свои ряды подкреплением, окружили город. Неизвестно, что произошло в точности, но Бурлак предал атамана Хмару. Собрав своих людей, он перешел к красным. Евгения постоянно была с ним. В разгар войны графиня не могла возить с собой дочь и вернула ее мужу. Вместе с отцом девочка уехала в Париж. Она намеревалась позже воссоединиться с семьей, но это не удалось.

Красные выбили атамана Хмару из города. Вместе с ними в город вошел и Василий Бурлак. На фронте Евгения родила от него дочь. Этот поздний ребенок стал для влюбленных неожиданным подарком судьбы. В городе они поселились в этом самом доме. Евгения с ребенком осталась здесь жить, а Бурлак снова ушел на фронт: обстановка вокруг города продолжала быть напряженной…

Бабушка сделала паузу, чтобы отдышаться и пригубить кофе. Вадиму было так интересно, что он слушал ее не перебивая. Перед его глазами словно оживало увлекательное историческое кино. Затаив дыхание, он следил за перипетиями головокружительного сюжета.

— На фронте Бурлак погиб, — продолжала бабушка. — Его отряд попал в засаду, и он был взят в плен Добровольческой армией — кем-то из белых казачих атаманов. Бурлака подвергли жесточайшим пыткам, а потом привязали к дереву и сожгли заживо.

Узнав о том, как погиб ее любимый, графиня едва не сошла с ума. Она оставила ребенка и отправилась на фронт, где сама возглавила отряд Бурлака, чтобы отомстить за смерть любимого. На фронте она прославилась страшной жестокостью. Графиня не брала пленных. Всех врагов подвергала жестоким пыткам, а затем казнила. Стоило ей захватить село, как она тут же отдавала приказ уничтожить всех его жителей. Однажды ее люди перекололи штыками всех жителей одной деревеньки — женщин, детей, стариков, не делая ни для кого исключений.

Вернувшись в город, Графиня стала заместителем красного коменданта города. В ее ведении оказались карательные отряды, которые проводили зачистки от контреволюционеров, белых и прочих элементов, настроенных против советской власти. Это были функции чекистов, но каратели имели более широкие полномочия: по закону военного времени можно было не проводить следствие, а расправляться с врагами на месте. Графиня и ее люди проливали реки крови. Они врывались в квартиры, допрашивали, забирали ценности, золото и убивали всех подозреваемых. Имя Графини Евгении сопровождал всеобщий ужас, и сами чекисты называли ее Кровавой. Ходили слухи, что в нее вселился сам дьявол. Большевики были не религиозны и не верили в Бога, но в дьявола они вполне готовы были поверить — особенно узнав о подвигах Кровавой Графини.

Неизвестно, как закончился бы ее жизненный путь, к каким вершинам карьерной лестницы она могла бы подняться по колено крови, но в один прекрасный момент Кровавая Графиня вдруг оставила свою должность, свой отряд и безвыездно заперлась в доме — в этом самом доме с барельефом повешенной. Там она жила до конца своих дней полной затворницей, никогда не выходя на улицу, и умерла в старости естественной смертью.

— Что с ней произошло? — воскликнул Вадим, пораженный неожиданной развязкой: такого он точно не ожидал!

— Никто не знал этого, — бабушка пожала плечами. — Одни думали, что она увидела призрак покойного Бурлака, который приказал ей свернуть с кровавого пути. Другие считали, что у нее умер ребенок. Говорили также, что ребенок не умер, а тяжело заболел, был прикован к постели, и она неотлучно находилась с ним. А были и такие, которые полагали, что Графиню изолировали сами чекисты, неприятно пораженные ее звериной жестокостью. Повторяю: ее жестокость пугала даже видавших виды чекистов. Но они не могли казнить ее из-за прошлых заслуг, поэтому заменили казнь домашним арестом, поставив Евгении условие больше никогда не выходить на улицу… Разные были версии, но толком никто ничего не знал. Факт остается фактом: Кровавая Графиня замуровала себя в четырех стенах.

— Но ее же видели в этом доме?

— Видели. К ней постоянно приходили, приносили продукты. Были какие-то родственники, которые заботились о ней. Говорили, что в своем заключении она сразу превратилась в глубокую старуху — волосы стали седыми, а руки все время тряслись.